В октябре в онлайн-кинотеатре START и на телеканале «Россия» вышел кинороман Андрея Кончаловского «Хроники русской революции». Роль Ленина в картине сыграл Евгений Ткачук. В интервью автору «Сноба» Александру Юдину актёр рассказал, что его удивило в образе главного революционера, почему он скептически относится к жанру артхауса в кино, почему готов сниматься у Романа Михайлова бесплатно и что за конно-драматический театр он основал
Ленина в разные годы играли Максим Штраух, Борис Смирнов, Иннокентий Смоктуновский, Андрей Мягков, Виктор Сухоруков, Евгений Миронов. Давила ли на вас эта тень от великих? И удалось ли чем-то разнообразить образ, как вы сами считаете?
Не смотрел чужие работы, потому что у каждого своя психофизика, каждый своим способом пытается взять эту высоту. Я отталкивался только от оригинала. Главным, конечно же, было найти и отразить его способ мышления, который отличается от моего уж точно. Это в принципе уникальное явление человечества: неугомонный и неостановимый процесс соединения несоединимых вещей в голове, которые работают на общую идею и служат общей цели. В нашем проекте объём исторических событий, связанных с Владимиром Ильичом, захвачен очень большой. Там есть, где разгуляться.
Что в личности Ленина вас больше всего удивило?
Не столько в личности, сколько в этом революционном видении жизни в едином обществе, свободном от границ, денег и войн. Оно — это видение — действительно представляет собой утопию, и мы сейчас легко с этим соглашаемся. Но мне кажется, что если бы эта идея была правильно донесена до умов людей по всему миру, то история могла бы сложиться иначе. И мы жили бы в другой стране, и мир был бы совершенно другим.
В 2014 году вы снимались у Хотиненко в «Бесах», играли студента Шатова — человека, одержимого идеями. Недавно я нашёл ролик, где вы читаете монолог Петра Верховенского — фанатика, готового на всё ради революции. Вы как будто всё это время готовились к роли Ленина.
Да, весь мой творческий путь где-то вокруг той революционной эпохи и пролегает (смеётся). «Тихий Дон», «Обитель», «Хроники русской революции» — всё это даже исторически близко связанные вещи.
А правда, что отец вас отговаривал становиться актёром?
Правда.
От чего ограждал?
От зависимости. Артист — очень зависимый человек, который должен выполнять поставленную задачу.
Что плохого в том, чтобы выполнять задачу режиссёра?
От режиссёрского замысла я себя никогда не отделял. Но сегодня режиссурой начинают заниматься продюсеры. Они буквально влезают в процесс и со своей колокольни выстраивают сцены и взаимосвязи внутри кадра. Это, я считаю, катастрофа. В итоге мы попадаем в творческий тупик, а иногда и в кризис, когда хочется побыстрее отработать, да и закончить.
Как-то раз я спросил у Алексея Серебрякова: «Почему вы на площадке такой суровый?» Он посмотрел на меня и ответил: «А ты знаешь, Жень, за что нам в кино на самом деле платят?» Я думал — за мастерство, за талант. А он: «Нет! За терпение. Мы терпим, пока они своё кино снимают, сидим, иногда даже стыдно бывает, но терпим». Это гениальная формулировка, которую нашёл Алексей.
Вам бы тогда в авторском кино сниматься, где не давят продюсеры. Но вы в одном из интервью сказали, что не любите артхаус…
Не люблю, потому что в России артхаус зачастую снимают с установкой «мне неважно, поймут меня или нет — я так вижу». Эта позиция, на мой взгляд, убивает саму суть жанра. Чаще это выглядит как полупрофессиональная история, прикрытая неким интеллектуальным флером. Отсюда и ощущение любительской работы. Конечно, есть и блестящие примеры. Мне нравится, как в эту сторону двигается Роман Михайлов. Это один из выдающихся мыслителей сегодняшнего времени, художников, которые смотрят на жизнь многомерно. Недавно мы вместе снимали одну историю (правда, для театра).
Вы снимались в двух его фильмах: «Сказки для взрослых» и «Отпуск в октябре». И пишут даже, что бесплатно.
Штука в том, что философия Романа Михайлова построена на искренности и энергетическом обмене. Это человек, живущий по правилу: творчество для души, а не для денег, и странно к нему идти работать за деньги. Понимаете? Он работает во имя идеи, во имя истинной ценности. Это круто и исключительно.
У Ромы никогда нет сценария на старте, только идея. Потому что она для него важнее. Всё остальное собирается в процессе, по живому. На его площадке совсем другая атмосфера, другой подход к кадру. Это не индустрия, а штучный товар, который, на самом деле, не всем зайдёт. Я слышал много мнений от кинематографистов, которым Рома вообще непонятен. А я понимаю и люблю, я чувствую его и купаюсь в этом кино-мире, который он создаёт.
А кто-нибудь ещё есть такой же самобытный в России?
Джеф Агаев. Мы вместе с ним сделали кинопроект «Двенадцать этажей спустя». Собирали его, находясь в разных городах, три года. Снимали где-то на камеры, а где-то и на телефон. Получилась большая ультра-жанровая история.
Про что она?
Это такое высказывание про то, что автор сегодня ничего не значит в индустрии. Что важным в современном кино стало создавать товар, а не действительное высказывание художника.
Агаев, кстати, снимался у Михайлова в «Путешествие на солнце и обратно».
Да, потому что оба — представители независимого кино, это движение сегодня активно формируется. И это очень интересная волна. В индустрии уже много штампов накопилось, которые не дают нового дыхания, ощущений. А новая волна рождает интересные ходы, там нет ставок на дорогую картинку или дорогие локации. Это всё честное кино, которое можно снимать без бюджета.
Хорошо. Конно-драматический театр «ВелесО» как случился в вашей жизни? Вы его основатель и художественный руководитель.
После первого курса театрального института я устроился работать в конюшню, и мне понравилось. Позже мой друг, тренер, Катерина Карсунцева предложила поставить небольшую сценку с лошадьми, и я попробовал — в итоге мы сделали 40-минутный спектакль, в котором играли спортсмены и детвора из соседнего двора, которые каждый день приходили глазеть на репетиции с крыши гаража, соседствующего с нашим конно-спортивным клубом. Нам не хватало людей для массовки, и я подумал привлечь этих детей в постановку — они и так приходят, так пусть поучаствуют! Интересный спонтанный опыт: кони, энергетика, природа, которая раскрывается на другом уровне, нежели в чёрном кабинете салонного театра. Настолько всё это затянуло, что задумался о театре.
В 2008 году я купил трёх жеребцов и начал двигаться к этой цели. Долго искал место, кони кочевали с одной конюшни на другую, из города в город. Первый большой полноценный спектакль мы сделали в Станице Вёшенской, после съёмок «Тихого Дона», в музее-заповеднике Шолохова, с каскадёрами, которые участвовали в проекте. Это была такая казачья история. К сожалению, открыть театр там не получилось, и проект переехал в Петербург, где для него нашлось место. По сей день мы находимся под Санкт-Петербургом, во Всеволожском районе. В 2016 году мы открылись — скоро нам будет уже десять лет. Каждый год выпускаем новую постановку. Новый «диалог тел» между актёром и лошадью.
А в какой момент этот диалог превращается в искусство, а не просто в трюк или дрессуру?
В тот самый момент, когда приходят зрители. Тогда диалог коня и человека в рамках идеи, осознаваемой наблюдающим, выходит за рамки бытового существования и превращается в поэзию.
Сейчас у нас восемь жеребцов, каждый обладает своим неповторимым характером. Например, внимательный, нежный Валдай, который подходит и мягко кладёт голову на плечо человеку. Или неврастеничный Шукри-Дон, вороной жеребец, который прибегает, взрывается, бьёт копытом, встаёт на дыбы и крушит всё, что на его пути. Или немножечко нервный, огненно-рыжий жеребец, готовый идти в бой. Либо тяжеловоз, который может вывезти всё на своём горбу. Или маленький озорной конёк, который будет шкодить. Весь проект строится вокруг них — под их умения, харизму, склад характера, уровень внимания. Нельзя «тащить коня за уши» к идее, которая ему чужда — это создаст ненужное напряжение и уничтожит художественный образ. Поэтому в каждой работе мы стараемся подобрать роль для коня так, чтобы она раскрыла его образ, который он уже несёт от природы.
Беседовал Александр Юдин
